Павла Михайловича Тользина я встретила на научно-практическом семинаре «Традиционные виды хозяйствования обских угров в музейной экспозиции» в этнографическом музее под открытым небом «Торум маа». Его пригласили туда как мастера. О себе он рассказал немного:
- Я родился в верховьях Казыма в 1959 году. Тогда мои родители работали в оленеводческом совхозе. Они всю жизнь жили в чуме, поэтому мы, дети, с самого рождения были рядом с оленями. Это и решило мою дальнейшую судьбу, после школы я решил учиться на зоотехника. Получив специальность, вернулся домой. Успел немного поработать, начались тяжёлые времена. Перешел работать на другое место, но каждую осень меня направляли в оленеводческие бригады для осмотра и лечения животных.
Со своей женой Светланой Фёдоровной мы живём вместе уже много лет, вырастили троих детей. По национальности она ненка, родом из ненецкой деревни Нумто. Я сам ханты. Поэтому в семье всегда разговаривали только на русском языке. Сейчас дети упрекают нас в том, почему мы не научили их разговаривать на одном из языков, ненецком или хантыйском.
Наша старшая дочь Наташа после окончания Сургутского государственного университета осталась там работать, работает тренером-преподавателем. Средняя дочь Настя работает в музее «Торум маа». Недавно вышла замуж, муж у нее из представителей малочисленного народа манси, он из Кондинского района. Сейчас вместе работают в музее. Младший сын Дима учится в Нижневартовском строительном техникуме.
Мои корни уходят на Ямал, где-то на границе Ямала и нашего округа была деревня Куноват, там жили наши предки. Я там часто бывал в детстве. В Куновате жил мой дед, он славился как хорощий мастер по дереву. Делал охотничьи лыжи, сани, а также различную хозяйственную утварь. К нему часто приезжали оленеводы-коми. Меняли оленей на сани, изготовленные моим дедом. В девяностых годах я хотел оформить эти места как родовые угодья, но не получилось. Оказалось, что все эти земли отписаны Ямало-Ненецкому автономному округу. Несколько лет назад посетил места моего детства. Сейчас там лес, выросли огромные деревья, и найти место, где я вырос, мне не удалось.
Из нашей семьи в оленеводстве сейчас работает только одна сестра. У них с мужем есть свои олени, они ведут традиционную жизнь, живут на стойбище. А мы все осели в поселке. Иногда, вспомнив детство, так хочется вернуться туда, потрогать оленей, покормить их, прокатиться на оленьей упряжке. Когда мы росли, в нашей бригаде были оленеводы-коми и оленеводы-ханты. Все знали по два языка, ханты знали коми язык, коми знали хантыйский язык. А мы, дети, знали уже три языка. Мы, выросшие в одном чуме, до сих пор дружим между собой. И не смотрим, кто из нас какой национальности, нас объединяет детство.
Мой хантыйский язык отличается от языка хантов с Казыма. Наш говор называется «приуральский». Иногда, разговаривая с другими хантами, они не понимают меня, говорят, что я произношу какие-то другие, им непонятные, слова. Люди с моим говором жили ближе к Уральским горам, поэтому и говор так называется.
А в музей на мастер-класс меня пригласили благодаря моей дочери, она сказала мне, что на практическом занятии я должен буду сделать летний очаг. Такой, какой делают на Казыме представители коренных народов на своих родовых угодьях. Вот я его и сделал.