Петыр-ойка в прошлом занимал почти самую почётную для своей таёжной глубинки должность – был лесничим, штатным сотрудником районного лесничества. У него была зелёного цвета форма. Сейчас он на пенсии, так сказать, на заслуженном отдыхе. Однако отдыхать ему особо не приходится. Зимой заготавливает дрова на делянке, вывозит их на пегом жеребце – Орлике. На нём же возит сено из леса, воду с реки и даже раза два за зиму выезжает по делам за семьдесят вёрст в соседний посёлок.

В летнее время Петыр-ойка трудится на угодьях в лесу. Транспортом в это время ему служит старенькая дюралевая лодка «Казанка-2М» с легендарным восьми-сильным «Ветерком». Конечно же, как и у любого местного рыбака, у него есть мань хап – маленькая лодка – мансийская калданка. На ней он ездит ставить сети, которые проверяет потом несколько раз в день. Пойманную рыбу засаливает, сушит, вялит, коптит. С середины лета к этой работе добавляется покос, за сезон надо накосить сено для Орлика, коровы Майки и бычка Хансан. Покосы на угодьях бескрайние.

Лесное место жительства Петыр-ойки расположено чуть выше устья Маленькой речушки, впадающей в Большую реку. Живёт он в старенькой палатке, установленной в кустах тальника. С реки его жилище не видать. Не видим с реки и костёр. Кострище оборудовано в небольшой низинке, там же сооружён навес для сушки рыбы, под которым постоянно тлеет дымокур. Чуть выше, ближе к палатке находится стол из видавшего виды перевёрнутого рыбного ящика, скамейками служат два бревна. Имеется на стане небольшая постройка – кол пал – половина дома – однобокая конура у комля хапки – осины, в ней проживает Жулька, некогда пушистая, а теперь лохматая собака неизвестной породы. Она добрая и умная. Лет пять назад, вымокшая и обессилевшая бедолага, наверное, выпав с какого-то проезжавшего катера, жалобно скуля, подползла к сидевшему у костра человеку. Удивлённый и растроганный Петыр-ойка погладил собаку, тихо произнёс: «Это что за жулик ко мне пришёл?», как оказалось, к нему пришла Жулька. С тех пор они не расстаются.

Сейчас провинившаяся собака сидела на привязи. Пока хозяин ездил проверять сети, может, за мухами гоняясь, она уронила с навеса три вешала с ёхол – рыбой, подготовленной для вяления. Теперь вот, виновато поглядывая, сидит и думает о своём поведении… Петыр-ойка развёл возле неё дымокур на ночь, стал не спеша собираться ко сну. Убрал под навес продукты, посуду, кое-какие вещи, чтоб не вымокли. Под утро будет туман и большая роса. Вон, какая жара стояла... 

Обычно Петыр-ойка укладывался спать поздно, в той тишине, когда лесная жизнь на время примолкала. Он слушал едва различаемые звуки ночного леса и представлял жизнь его обитателей. Будучи лесничим, он мечтал купить бинокль ночного видения, какой видел у катеристов. Очень интересная и полезная штука. Столько необычного можно было в темноте увидеть… Но мечта его так и не сбылась. Как не сбылось в его жизни и многое другое… Но он ни о чём не жалел. Жизнь – она ведь у каждого своя. Ею просто надо жить, радоваться каждому дню. У него вон – есть свои охотничьи угодья, где сыновья занимаются промыслом, есть эти летние угодья, на которых он рыбачит. Худо-бедно, но семья голодной не сидит…

Примерно с такими рассуждениями Петыр-ойка засыпал в ночном затишье. Но вдруг среди полной тишины и безветрия где-то скрипнуло сухое дерево. Петыр-ойка встрепенулся, зашептал свою молитву-заговор, чтобы непрошенные духи не тревожили его и не принесли беды. Утвердившись, что его слова были услышаны, уснул.

Утро разбудило его множеством радостных звуков: мелодичным пением зарянок, убыстряющимся запевом куликов и трубным курлыканьем журавлей, плеском рыб на речушке, шелестом трав и листвы. Однако Петыр-ойка проснулся в непонятном смутном беспокойстве: ему приснился Оям рущ – Беглый русский. Как будто он, подкрадываясь со стороны леса, пытается украсть у него единственную десятилитровую канистру бензина, запасливо припрятанную в кустах… А если бензин и вправду украли?

Петыр-ойка по-молодецки выскочил из палатки и засеменил к дальним кустам. Канистра стояла на месте! На сердце немного отлегло.

– Смотри, охраняй наше богатство! Без него нам с тобой не уехать, – показывая пальцем в сторону кустов, шутливо обратился он к Жульке. В ответ собака радостно завиляла хвостом, залилась весёлым лаем.

Утренняя нежная свежесть, ясное синее небо, звуки природы постепенно стали наполнять сердце Петыр-ойки тихой радостью. По-стариковски покряхтывая, он развёл костёр, вскипятил чайник, не спеша позавтракал, затем отправился проверять сети.

Лёгкая лодка-калданка под тихий плеск хум туп – мужского весла быстро и плавно заскользила по воде. Подплыв к сетям, Петыр-ойка принялся за привычную работу, которой, судя по бьющейся в ячеях рыбе, было сегодня предостаточно. «Хорошо, что хоть соли много припас, а то что бы делал с уловом? Надо будет в конце недели домой съездить, часть рыбы отвезти, вдруг покупатели с верховья реки подъедут…», – разговаривал сам с собой Петыр-ойка, вынимая из сетей крупных пузатых язей и подъязков. 

Где-то на реке был слышен звук первого за утро мотора. Петыр-ойка хорошо различал их, знал, когда едут «ветерки», «вихри» или «нептун», отличал по звучанию и иномарки, только названия их никак не мог запомнить. На этот раз по реке мчалась иномарка. «Степан Иванович – бригадир рыбаков. Видать в посёлок по делам поехал. Может быть, на обратном пути сюда завернёт… Ну тогда и сон мой сбудется, – подумал было Петыр-ойка, но тут же осёкся. – Тьфу ты, он ведь не беглый, да и бензин ему не нужен. У него он бочками стоит…»

Вспомнил он и про Ваську Рыжего с Саран Петькой, которые уже неделю назад вверх по речушке поднялись. Вдруг у них топливо закончилось, и теперь они на вёслах гребут. Опять же их двое, а во сне то был один человек. А Саран Петька хоть и зырянин, но всё равно как русский. Такой же светловолосый и носатый… Нет, не про них сон. Они же свои, деревенские. А приснившийся Оям рущ был похож на настоящего беглого, который от кого-то прятался. Волосы у него были лохматые, глаза круглые от страха. Напоминал он дикаря из какого-то фильма, друг у него ещё был, Пятницей звали. Вспомнилось ещё, что дикарь сжимал в руке то ли короткое копьё, то ли кинжал. Он им замахивался, но отважный лесничий наставил на незваного гостя охотничье ружьё и грозно скомандовал: «Руки вверх, шкура!»… И теперь Петыр-ойка немного жалел, что не рассчитал своего крика, слишком громким он оказался – разбудил самого себя. А так бы, наверное, уже знал, кто к нему явится. То, что кто-то сегодня придёт-приедет, он знал наверняка. А как не знать? Такой сон в руку был и у его деда и у отца. Это у них преемственно.

Дед – Ась-ойка – когда увидел сон про Оям рущ, в тот же день воочию с ним встретился. Сейчас уже не помнится, что Ась-ойка рассказывал о своём сне, но в тот день он по первому снегу отправился в лесную избушку. При подходе, хотя никаких следов вокруг не было, собаки стали яростно облаивать домик. Вскинув ружьё, тогда ещё молодой дед, рванув на себя дверь, увидел на нарах измождённого человека, пытающегося привстать. Тот, опираясь на локти, тут же падал обратно на нары. В избушке было холодно, хотя дрова ещё оставались. Ась-ойка целый месяц выхаживал своего русского гостя, который, как, оказалось, был то ли поручиком, то ли подпоручиком царской армии.

Отец – Атя – тоже видел сон про Оям рущ, и в тот же день произошла их встреча. Это было уже в послевоенные пятидесятые годы. Его Оям рущ, как говорил отец, был «беглым зэком». Они встретились летом на реке. Атя поделился с беглым продуктами, махоркой, спичками, отдал свой единственный ситцевый полог. Человек отблагодарил его кинжалом, который до сих пор хранится в их яныг кол – большом доме.

Почесав затылок, Петыр-ойка задумался: «Откуда и зачем в наши дни явится Оям рущ? Вроде времена спокойные… Тюрьмы, которые были на Урале, закрыты уже лет двадцать назад.

Может, мой Оям рущ что-то натворил и скрывается от милиции? Хочешь, не хочешь, – пора готовиться к встрече. Сейчас лето, стало быть, человеку не холодно. Но голоден, это точно! Надо ставить котёл?»

Подъехав с богатым уловом к берегу, Петыр-ойка перетаскал рыбу в тень кустов, подкинул в костёр сырого тальника для дыма, чтоб комаров меньше было... За водой отправился на реку – у той воды нет болотного привкуса, как на речушке. Возвратившись с реки, решил сходить до большого смородинового куста, чтоб нарвать листьев для чая. Но, не доходя до него, ощутил на себе чей-то взгляд. По телу пробежал неприятный холодок… Взгляд был человека, не зверя. Зверя он почувствовал бы на дальнем расстоянии. Не прерывая ходьбы, присматриваясь, уловил движение, крикнул: «Ты кто такой?»

Из-за куста смородины медленно стал подниматься взъерошенный испуганный человек, вооруженный ножницами. Приглядевшись, изумлённый Петыр-ойка громко крикнул:

– Серёга, ты что ли?

Признав в лице Петыр-ойки знакомого, у Серёги навернулись слёзы:

– Я, дядь Петь…

– Чёрт побери, ты как тут оказался?

– Не знаю. У меня бензин кончился.

– Так ты куда ездил, к нам в деревню что ли?

– Нет. Я в Няр-пауле у Пашки был.

– А тут как оказался? Няр-пауль-то там, внизу находится.

– Не знаю. Я домой ехал и бензин закончился.

– Серёга, так ты перепутал, тебе надо было вниз по реке ехать, а ты вверх поехал…

Мужчины, обсуждая случившееся, дошли до стана. Радость Серёги, потерявшего было надежду на спасение, тут же передалась Жульке. Собака, не отводя взгляда от неожиданного гостя, без устали виляла хвостом, радостно повизгивала и прыгала.

Быстро сварилась уха, вскипел чайник. Сытно поев, на глаза Серёги вновь навернулись слёзы и он вновь, наверное, уже раз десятый стал пересказывать: «Дядь Петь, как хорошо, что я тебя встретил. Хорошо, что бензин у меня кончился около твоего покоса. А если б выше или ниже метров на двести, сидел бы на берегу и кормил комаров. А ведь уже с вечера, как пристал к берегу, чувствовал запах дыма. Думал пожар где-то в тайге. Нет, чтоб на берег подняться, посмотреть. Только везде звери мерещились… В лодке даже спать боялся, всё прислушивался и на берег смотрел: не явится ли кто… Я же первый раз в жизни в тайгу выехал…

А утром услышал лай собаки. И тоже испугался. Лодок-то на реке нет, откуда собаки в лесу? Подумал, что свора бездомных собак. Видел по телевизору, на севере вахтовики уезжают, а собак бросают. А те, голодные, на людей бросаются… Не приведи бог им попасться».

– Серёга, откуда у нас тут вахтовики? Тут тихо, спокойно. А вот около Няр-пауля зимой сейсмики стояли. Землю взрывали, вроде нефть нашли… Они-то могли собак бросить. А утром моя Жулька лаяла. Хорошая собака, умная. С вечера я сам поленился к реке сходить, смотрю, она всё в ту сторону принюхивалась. Тебя чуяла.

– Да-а, дядь Петь. И как это меня угораздило уехать в другую сторону? От Пашки выехал, еду довольный, хоть комары отстали, да и улов домой везу. Еду-еду, смотрю, вроде проезжал это место, думаю, может, показалось. Через какое-то время снова там проезжаю. Страшновато стало. Три раза мимо одних и тех же мест проехал. Тут увидел впереди мотор, стал за ним держаться. Скорость у него большая, он быстро скрылся за островом. Я поехал по пузырькам на воде. Раза два цеплялся за мель, но обошлось. Долго ехал, а посёлка всё нет. Потом мотор зачихал и заглох. Решил догрести до берега.

– Да-а, Серёга! А почему ты не остановился и не проверил, куда течение идёт? Ну, ты, Серёга, даёшь! А костёр почему не разжёг? Тогда б и от комаров спасся, и зверей бы всех распугал…

– Про течение-то я не думал даже. А костёр развести тоже боялся, надо было дрова искать, а вокруг только трава растёт. Утром по той стороне мотор проезжал, но был туман, я его даже не увидел. Дядь Петь, а у Вас бензин есть?

– Бензин-то? Маленько есть. Только до посёлка вряд ли хватит. Но ты, где мотор твой остановится, к берегу не причаливай. По течению пусть тебя несёт. Какая-нибудь лодка всё равно остановится. Нет, дак доплывёшь своим ходом.

Петыр-ойка, передавая Серёге канистру с бензином, с облегчением вздохнул: «Хорошо, что мой Оям рущ знакомым оказался». Расставаться было грустно…

– Серёга, может, останешься до завтра?

– Нет, дядь Петь, не могу. Мне ведь сегодня уже надо было на работу. Наверное, прогул поставили…

– А ты где работаешь?

– В школе учителем, ОБЖ веду.

– А что это такое?

– Учу детей, как нужно вести себя в опасных и неожиданных ситуациях.

– Ну, ты-то их многому научишь…

Мужчины сердечно попрощались. Петыр-ойка помог оттолкнуть от берега лодку. Серёга, прежде чем завести мотор, озадаченно спросил:

– Дядь Петь, а мне теперь куда? В какую сторону ехать?

Светлана ДИНИСЛАМОВА