Так начала о себе свой рассказ 76-летняя жительница города Сургута Пелагея Яковлевна Хлобыстова. Наша с ней встреча состоялась во время фестиваля национальных культур «Соцветие», который проходил в июне месяце в Сургуте. Она сразу согласилась дать интервью, как только узнала, что я журналистка национальной газеты «Ханты ясанг»:

- Родилась я в хантыйской семье Катисова Якова Ефимовича в одноимённой юрте Катисово Сургутского района. Отец был грамотным, председателем колхоза в юртах Катисово. В 1941 году его забрали на войну, писал с фронта письма. Но дальнейшая его судьба нам до сих пор не известна, если погиб, то где похоронен, этот вопрос до сих пор мучает меня.

Мать осталась одна с пятью детьми на руках, ещё была в положении шестым ребёнком. Всю свою долгую жизнь, а прожила она 80 с лишним лет, ждала мужа. Она обладала невероятным трудолюбием. Старший брат Алексей 1929 года рождения закончил всего 4 класса, с 12-летнего возраста ему пришлось начать работать, чтобы хоть немного помочь матери. Благодаря упорству он всё же выучился в партийной школе, был председателем колхоза, затем председателем сельсовета деревни Угут. За трудовой подвиг в военные и послевоенные годы был награждён медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.».

Вся семья Катисовых отличалась трудолюбием. Сестра, окончив мединститут, всю жизнь проработала в Омске, там и похоронена. Старший брат Юрий учился в Ханты-Мансийском медучилище, погиб нелепой смертью. Нет уже в живых и сестры Лидии, дочь которой вышла замуж за еврея, уехала жить и работать в столицу Израиля Тель-Авив.

По словам моей собеседницы, она застала период, когда им, хантыйским детям, категорически запрещалось говорить на родном языке. По её мнению, отсюда и появился комплекс неполноценности, многие стали стесняться своего хантыйского происхождения. Вот как она говорит об этом:

- Я всегда поражалась и удивлялась людям, не знающим своего родного хантыйского языка. Я же напротив всегда гордилась, что я ханты. Даже выйдя замуж за русского уральского паренька и уехав с ним на 20 лет на Урал, не забывала своего языка, обычаев.

По окончании школы Пелагея продолжила учёбу в Свердловском институте лёгкой промышленности. Дипломированным специалистов вернулась в Сургут, работала закройщиком и не только, приходилось заменять приёмщика, кладовщика, была и кассиром-бухгалтером.

Пелагея Яковлевна счастливо прожила в браке 36 лет, лишь только после того, как не стало мужа, она вернулась на свою историческую родину. А на родине мужа народ ханты был в диковинку. Пелагея Алексеевна знакомила своих уральских родственников с культурой своего народа, особенно им понравился яркий традиционный наряд юганских ханты. Полюбилась им и наша северная белая рыба, которую Пелагея Яковлевна всегда старалась привезти из дому.

Пелагея Яковлевна является активной читательницей всей литературы и периодической печати, выходящей на хантыйском языке. Когда я спросила, что она думает о реформе хантыйского языка, она тут же ответила:

- Во-первых, введение специфических знаков, с которыми не знакома основная масса хантыйского населения, естественно отпугивает читателей старшего и среднего поколения. В школе мы не изучали родного языка, хотя знали, что хантыйская письменность основана на русской кириллице. Прекрасно читаем все издания, выходящие на родном языке. Сейчас нам очень сложно читать тексты на хантыйском языке, потому что ввели новые буквенные обозначения, с которыми мы, люди старшего поколения, не знакомы. Я много раз говорила об этом координатору сургутского отделения «Спасение Югры» Валентине Шадриной, она, конечно, передаёт наше настроение учёным-языковедам, но они не прислушиваются к этому мнению, считают, что учёные всегда правы.

Пелагея Яковлевна и сама является активным автором писем в сургутские печатные СМИ. Писала статью об отце-фронтовике, о котором до сих пор ничего неизвестно: где воевал, какая участь постигла его на войне, если был убит, то где похоронен и ещё много вопросов мучают мою собеседницу.

- Повторюсь, отец присылал с фронта письма-треуголки. При Хрущёве, когда шла интенсивная урбанизация, наша деревня среди прочих была закрыта, естественно, письма отца затерялись. В 1967 году в Сургуте был открыт Мемориал Славы, где среди многочисленных имён есть и имя моего отца. Куда только я не обращалась, и в Министерство обороны в Подольске, просила сургутских поисковиков в случае обнаружения сообщить мне, но всё безрезультатно. Мы с мужем проехали всю европейскую часть России, я, как сумасшедшая, кидалась к каждому памятнику, чтоб только найти имя отца. Мать, конечно, получала пособие по потере мужа, да и только. Мы дети того времени рано познали тяготы труда, наравне со взрослыми тягали невод, перевыполняли план по добычи рыбы.

В 1990-ых годах в Сургуте было создано общество «Дети войны», благодаря которому мы – дети того периода – получаем пособие к празднику, сначала по тысячи, а в этом году уже по 6 тысяч рублей. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить учредителей и сотрудников фонда за такое внимание.

Пенсия моей собеседницы небольшая, всего 14 тысяч рублей, но она не жалуется на судьбу, ей помогают её дети. Пелагея Яковлевна умудряется на эти деньги ещё и баловать своих любимых внуков. Вот как философски она говорит об этом:

- Человеческая сущность такова: чем лучше человек живёт, тем ему больше хочется, а ведь надо уметь жить по средствам. Наше поколение росло в нужде, поэтому мы всегда ценим любую копейку.

Вот с такой скромной, но удивительно мудрой женщиной мне удалось познакомиться в городе Сургуте.

Мне хочется поздравить мою собеседницу с международным днём пожилых людей и пожелать ей оставаться такой же оптимисткой и верить в то, что ей удастся найти место захоронения своего отца.

Людмила Спирякова