Так сказал известный хантыйский художник Геннадий Райшев. Ведь и правда, на каждой выставке среди многочисленных картин обязательно есть полотно, посвящённое родному Сивохребту. С ним нам удалось повстречаться после его дня рождения.

– Геннадий Степанович, расскажите о настоящей дате вашего рождения.

– Я родился в деревне Сивохребте Самаровского района 1 ноября 1933 года. Но в метрике указали неправильную дату рождения – 18 ноября 1934 год. Поэтому я два раза в год отмечаю свой день рождения. При этом в школу я пошёл со своими ровесниками, это было в год начала Великой Отечественной войны.

Мой отец Степан Миронович Райшев – иртышский ханты. У него была семья, много детей. Потом что-то не заладилось в этой семье, он уехал. Приехал в Сивохребт. Отец был симпатичным голубоглазым парнем. Здесь он познакомился с моей мамой. От их любви на свет появился я. Мама Евгения Фёдоровна Конева родом из деревни Сахали Сургутского района. Она, якобы считается русской, хотя её бабушка – наполовину цыганка. Мой прадедушка по материнской линии Михаил Кожевников – цыган. Бабушка по материнской линии была настоящей сибирячкой, помогала мне охотиться. Она сама в девичестве Кожевникова, т.е. ремесленные цыгане, которые занимались кожевенным делом. Запомнил прадеда Кожевникова, ему было примерно 63 года. Тогда ставили запоры в речках, так вот он надевал большие грузы и шёл по дну реки, проверял целостность запора. Потом вышел и, по-видимому, отсутствие кислорода привело к воспалению лёгких, от чего он умер. Я даже помню, как он умирал. А так по жизни он был по-цыгански боевым человеком, был крепким и удачливым охотником, добывал медведей. Был неграмотным, не захотел учиться, разработал для себя грамоту, которую понимал только он. Дед был совершенно оригинальным человеком. Его дочь, моя бабушка Евгения Фёдоровна Кожевникова, вышла замуж и стала Коневой, якобы её муж был коми-зырянином. Поэтому, по-видимому, в моих жилах течёт хантыйская, коми-зырянская и цыганская крови.

Поскольку мама была родом из хантыйской деревни Сахали Сургутского района, то застала времена, когда проводились традиционные праздники. Она всегда нам об этом рассказывала.

Название моей родной деревни Сивохребт в переводе на русский язык означает ‘Налимий яр’. Основное население посёлка были ханты, а позже сюда приехали ссыльные люди. После этого многие ханты перебрались в деревни Совкунино, Лемпино.

Отец пострадал по доносу, его в 1937 году расстреляли в Ханты-Мансийске. Маме было одной тяжело, поэтому после трёх лет учёбы в школе, наша семья переехала в Лемпино, потому что там была возможность учиться и жить в интернате. Мама была очень сильной волевой женщиной, не побоялась осуждения со стороны сельчан, а ведь тогда осуждали уход из колхоза. Она нас собрала, вызвали Захара Пухленкина – брата Хионии Петровны Пухленкиной, он нас и вывез в деревню Лемпино, где в 1945 году я окончил 4 класс. Потом сургутский учитель, сподвижник Зотий Николаевич Силин привёз нас в школу-интернат города Сургута.

– Когда Вы впервые почувствовали в себе способности к рисованию?

– Я не стремился стать художником. Больше времени уделял подвижным играм, сам делал себе игрушки. Тогда же мне купили какие-то краски, которые невозможно было размочить водой. Тем не менее я всё равно пытался что-то рисовать. Бабушка однажды сказала: «Геша будет художником!»

Когда я приехал учиться в Сургут, пятиклассником прочёл про Степана Разина, нарисовал картины, очень понравилось девушке – комсомольскому лидеру, которая и сказала: «Всё равно я тебя отправлю учиться на художника». Она не знала, что я был сыном врага народа, поэтому я не имел право получать высшее образование.

Я приехал в Ленинград, хотел поступать в Институт народов Севера. При приёме одна девушка из приёмной комиссии посмотрела мои рисунки, оценила. Я зашёл к ректору Гаврилу Никандровичу Никулину, он увидел в моих документах потаённую отметку и сказал, что не могут принять. Я не знал, что у меня в документах стоит какая-то отметка о том, что я – сын врага народа. Этой сопереживающей девушке я сказал, что тогда поеду поступать учиться в Нижний Тагил Свердловской области. А у меня в это время пропали ботинки. Девушка говорит, мол, не торопись, я его постараюсь уговорить, чтобы он принял тебя. И вот она пять дней ходила и уговаривала его. Меня всё-таки приняли, но при этом предупредили, чтобы я хорошо учился и был крайне дисциплинированным.

В годы учёбы я женился на Галине Алексеевне Ивановой, она была вепских кровей. Мы с ней выучились на филологов. При этом я ходил в художественную студию, по окончанию получил документ, где было написано, что имею право преподавать рисование. В Сургуте у нас родился сын Аркадий, которого, к сожалению, рано не стало.

– Говорят, что человек, чем старше становится, тем всё больше мысленно возвращается к своей малой родине. О чём сейчас Вы пишите картины?

– Да, в последнее время я всё чаще во всех картинах изображаю свою деревню Сивохребт. Я даже на земном шаре изображаю место, где располагается моя деревушка.

Если говорить о религии, то я не считаю себя религиозным человеком. Религия для меня – это наше существование, наше внутреннее мышление, наша суть. Я, скорее, язычник, живущий в ладу с природой, и верю в её силу. Это единственное, что меня поддерживает. Я очень люблю изображать природу в картинах.

Мне посчастливилось поработать с известным мансийским учёным Е.И. Ромбандеевой над сборником «Героический эпос народа манси», я довольно быстро нарисовал серию картин к этому академическому изданию.

Я общался с братьями Анатолием и Юрием Гришкиными, с Митрофаном Тебетевым. К сожалению, сегодня их нет в живых. Для того чтобы быть художником, нужно быть фанатически преданным своему любимому делу. У каждого художника свое видение мира, и его нужно сделать ярче.

– На пути становления художником, кто для Вас был образцом, идеалом, кто Вас вдохновлял?

– Я довольно рано ушёл от академического мышления изобразительного  искусства. Я понял, что он не даёт мне свободы, быть самим собой. Я, скорее всего, ближе к художникам 30-ых годов прошлого века, которые тоже ушли от академизма, поломали стереотипы и стали свободными художниками. Это такой замечательный художник, как Пётр Кончаловский. Я – свободный язычник.

– Над чем Вы сегодня работаете?

– Над картиной для Республики Сирии. Рисую праздник День оленевода в Казыме, на которой изображены женщины в сахах, один мужчина в малице и олень, запряжённый в нарту. Я очень долго работаю над одной картиной, при этом понимаю, что нет предела совершенству. А эта картина родилась сегодня буквально за полдня.

– Геннадий Степанович, хочется услышать от Вас напутственные слова молодёжи.

–  Каждый человек стремится обозначить себя в этом мире. Не важно, кем он будет. Важно, чтобы он нашёл своё место в жизни, приносил пользу. Мне кажется, в первую очередь, всегда нужно думать о своём народе, корнях, семье – это так важно. И, как говорится, где родился, там и пригодился.

Беседовала Людмила ГУРЬЕВА