- Хантыйский
- Русский
Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты ики (оӆӑӊмит шәп)
Михаил Григорьевич Кельчин шәӊта па ӆўв пухӊӑӆаӆа – Георгия па Владимира кантум путӑр
Ух пӑтємн тәрум ӆәӊхӑӆ па хәсӑт. Сӑмєм сый щикєм ма сыяӊа сащӆ. Хуӆтпєӆа ӊк пәхӑӆты сый – щит Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты хуятӑт. Ӆўв пӑтлам кўтн ӑн кӑӆ. Тәрум ӆәӊхӑт хәс сємӑт тәп кӑӆӆӑт. Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты хуятӑт пурӆийн ӊк пәхӑӆӆӑт. Пурӆи – щит вән аӆты кєши. Вән аӆты кєши – щит йинтуп хурпи пӑсты тый, х нӑӆӑӊ ӊк пәхӑӆты ӆавӑрт карты. Пурӆи ӊкәруп пурмӑс. Ащи ӑнтәма йиӆ, пурӆэӆ хӑщӆ. Ищимӑщ пурӆи пиӆа, ӆўвеӆ ӆапӑтум вєрӆ, пухӑӆа хӑйӆӑӆӆэ.
Пурӆи ӑн мӑӆ мӑнєма юрємӑты, мӑта хә ма па хуйтат вәсӑт ма ӆяксум хуятӆам. Пурӆи ӆавӑрт. Ӆавӑрт пурмӑс юрӑӊ па вєвӑӊ ёшн тәп тӑйты вєритӆа. Така ма пурӆєм катӑӆӆєм, ищимӑщ акиӆам ёшпӑтӑт шумӑрӆум. Йиӊк щӑр нўмпийн така ӆоӆьӆум, еӆӆы вантӆум. Такӑншӑк па такӑншӑк пурӆєм нӑӆ катӑӆӆум. Нәмӑӆмӑты пурайн, хӑтӆєм вәнты, путӑртӆум, ма рәт хуятӆам м вєр па павк сыстама тӑйты. Тӑм сыстамтємн сємӆы хуят иты еӆ ат вантӆтӑӆыюм. «Онтупн уӆмємн уш эвӑӆт Нын ма пиӆєма. Акиет, нын партум щирн шәшӆум, Нын тўр сыйн хәӆӑнтыйӆӆум. Ӆєваса хуята Нын ӑн сащӆӑты. Нын ма пўӊӆємн вәӆӆӑты. Юрємум вєр ӑн тӑйӆум, иса нәмӆум. Нын партум щирн вәӆӆум. Нын – ма тӑӆаӊєм, Нын такӆэна ма тӑӆаӊ хуята хән йиӆум?» – ма нәмӑсӆум, мӑнєм сащӆ, хуты ма акєм ёш пӑты ма ӆӑӊкрєма пунман, м рўвӆ хойӆ.
Сащӆ йиӊк посыты сый – щирн ӊк пәхӑӆса, шўкатса. Сащӆ, хуты ӑн тєрмӑӆуман Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты ики ёшӊӑн йиӊка шәйӆӑӆӊӑн. Ӆўв, тўӊ щирн, вән ӊк пўл шәп, кеӆн кєрӑтман йирӆӑӆэ. Ёшӊӑӆаӆ, потум йиӊкӑн ӑн пєвӆайӊӑн. Асн Ӆўв ёш ӆәӊхӑӆаӆ вәйтӆайӊӑн, нәмӆайӊӑн Ӆўв хуӆна ай вәӆмаӆ пура вўш эвӑӆт. Мўӊ вән па ӆавӑрт ӊк пўл шәп нух таӆӆўв. Ӆўв кўӆ па вутӑӊ, ищимӑщ Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты хуятӑт шӑншӑт хурасуп. Хәӆум хуятн нух павӑтты ӑн вєритты ӆуват. Иӆампа, ортты вєр юхӑтӆ. Ӆавӑрт ӊк шәп нух таӆты. Мўӊева ищки ӑн сащӆ. Мўӊ хӑӆты кємн вєва йисўв. Вєва йисўв кєм мўӊ ӆыӆӊӑт хуӆна. Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты ики щєра х вущитӑс – Сорни Най похнумтӑс. Йис хурӑт пӑтӆамн хӑщсӑт. Тўт сора хәрӆӑс, ӆўв пеӆн хоӊхса пәсӑӊ ӑтум єпӆ нюӆа хойс. Мӑнєма Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты хуятӑт сыйт сащӆӑт. Тарум ищкийн ртум ӆыӆэӆ сащӆ. Щиты ӆаӆтӑӆ тәп Ӆавӑрт Рәпата. Ӆавӑрт Рәпата ӆаӆты сый Ас ӆуваттыйн ӑнтәм йи сот оӆ ӆӑрпийӆӑӆ. Хўӆэн, Ӆавӑрт Рәпата караӆум умлэпӑт кӑншӑӆ. Мущатӑӆ – ӆаӆтумӑӆ, ӆыӆӑӆ ӑн сухнӑӆ. Ар пєлӑк хўӆ Хӑӆум Йиӊкӑн щиты щи хӑщӆ. ӊк иӆпийн хўӆэн, мўӊ Йиӊк щӑр нўмпийн Шәшты хуятӑт – йи Ӆыӆӑӊ Йиӊк. Мўӊ Тәрмев, мўӊ Аӊкев – Увӑс Мўв. Ӆаӆты пурайн мӑнєм сащӆӑт катра йис утӑт, хән мўӊ ӆяксум ёхӆўв тӑм тарум ищки мўв хўват шәшсӑт па вәсӑт, хуты па мўвн вәӆты ёх вәӆупсыйн ӆўв нюрӑтты питсайт. Мўӊ мўвевн хуӆна ищки эвӑӆт пӑӆман Най нух єтӆӑты пӑӆӑӆ. Най такӆы хуйтат тӑм Тәрумн вәӆты вєритӆӑт? Мўӊ Наев Хәӆ хурасн хәтӆӑс. Ӆўвеӆ Ас хурн мущатсэв, мӑӆ эвӑӆт мӑӆ тӑхи эвӑӆт Тәрум нух павӑтсэв. Хәӆ Хурас Наев ки хәрӆӑӆ, ёшэв ӛр сухӆ хуӆӑӆ. Пурӆэт ӊк пәхӑӆты сыеӆ хәрӆӑӆ. Сӑмӆўв сый ищи ӑн сащты питӆ.
Хӑнты ясӑӊа тулмащтӑс:
Геннадий Кельчин
Идущие по воде (первая часть)
Посвящается
Михаилу Григорьевичу Кельчину и его сыновьям – Георгию и Владимиру
Надо мной только небо и звёзды. Отчётливо слышу своё сердцебиение. Слышу удары по льду, это Идущие по воде.
Их не видно во тьме, сквозь которую с трудом пробиваются даже звёзды. Идущие бьют пешнями: орудиями, напоминающими древние копья, которыми прорубают поверхность льда. Они передавались от отца к сыну, каждый наследник осознавал, что он рыболов. Пешня не даёт мне забыть, кто я и кем были мои предки. Тяжесть его говорит о том, какой сильной и выносливой была рука их. Крепко держу пешню, будто пожимаю ладонь своих прадедов. Гордо стою на Воде, уверенно смотрю вдаль. Всё крепче и крепче сжимаю рукоять, обещая с честью и достоинством пронести через свою жизнь, сохранить доброе имя рода, честь семьи. Пусть ведут меня они, как поводырь слепого.
Когда шёл по воде, я мысленно обратился к духам предков: «С колыбели Вы со мной. Следую Вашим советам и прислушиваюсь к Вашим голосам. Хоть они и не слышны чужому уху, я чувствую их отголоски внутри себя. Я всё помню, я поступаю так, как Вы когда-то учили меня. Вы – часть меня, а подводить самого себя я не имею права».
Я слышу всплеск воды. Значит, лёд уже разбит. Слышу, как медленно опускаются в воду руки Идущего, как скрупулёзно обвязывает глыбу льда верёвкой. Река не обжигает, потому что его ладони ей хорошо знакомы. Их она помнит с тех пор, когда Идущий был ещё совсем ребёнком, маленьким помощником своего отца.
Мы тянем неподъёмную глыбу льда, такую же широкую и крепкую, как спины Идущих. Даже троим она не поддаётся. Придётся разбивать пополам. От тяжести борьбы с застывшей силой, с этим ледяным богатырём мы даже не чувствуем холода, но эта смертельная усталость даёт нам силы жить, чувствовать себя живыми.
День на Севере короткий. Пока обвязывали и тянули глыбу, уже стемнело. Идущий зажёг спичку. На миг показалось, что взошло Солнце, разогнав своим красноватым светом ночные черные тени, но этот светлый миг оказался мимолетным. Огонь погас, а на смену ему пришёл горький запах табачного дыма.
Я слышу Идущих по воде. Слушаю их учащённое дыхание на морозе. Так дышит только тяжёлый труд. Это дыхание разносится над рекой уже не одно столетие. Рыбы, зная места прорубей, проплывают огромные расстояния к ним, чтобы сделать вдох. Кружат в невесомости. Мы дышим с ними одним воздухом. Нас воспитала одна мать, мы Северорождённые. Я делаю вдох и представляю те былые времена, когда наши предки шагали по этому суровому, безжалостному краю. Там, где даже солнце боится показаться, дабы не погибнуть от холода. Без солнечного света нет жизненных сил. Его нам заменила северная рыба. Мы нашли своё Солнце в реке и сумели поднять Его из самых глубин. Если оно погаснет, ослабнет рука. Прекратят стучать пешни по льду и наши сердца вместе с ними.
Продолжение следует.
Дмитрий Кельчин
