В № 8 газеты «Ханты ясанг» мы писали о взаимодействии ООО «ЛУКОЙЛ-Западная Сибирь» с коренными жителями. Сегодня продолжаем беседу на эту тему с главным маркшейдером нефтяной компании Константином Беляевым, который, помимо прямых обязанностей, работает с местными жителями на территориях, где ведётся разведка и добыча углеводородов.

– Вы по различным поводам бываете на стойбищах. Как можете охарактеризовать быт его жителей.

– У меня есть доклад о коренных жителях. Я вам зачитаю отрывок, и вы сразу всё поймете: «Коренной житель на кустовой площадке в автомобиле, с мобильным телефоном и ноутбуком. Сегодня это неудивительный факт. Современные средства связи и технологии вошли в повседневную жизнь коренных народов». На территории Сургутского и Нижневартовского районов на сто процентов есть сотовое покрытие. Очень мало мест, где не работает сотовая связь. В некоторых местах, например, в Южном Ягуне, человек залезает на дерево. Но, по-моему, хорошая связь больше зависит от типа мобильного аппарата. Раньше были Siemens с антеннами. Там хоть на дереве, хоть под деревом – везде телефон работал. Сейчас, чтобы улучшить мобильную связь, например, в автомобиль ставится антенна.

Был я на встрече в Ульт-Ягуне. 40-50 коренных жителей съехалось. Те, с кем мы осуществляем взаимодействие. Из этого количества только один коренной житель приехал на снегоходе «Буран», все остальные приехали на иномарках и хороших отечественных машинах. Самая «плохая» из которых – это был УАЗ Патриот. У нас практически никто в чумах не живёт, у всех зимние, осенние и летние стойбища. Везде находятся избушки и карали. У всех имеется телевизионная связь. Кто находится рядом с ЛЭП, подключаем к электроэнергии. Кто не находится рядом, у тех есть электростанции. Чтобы где-то не было телевизора, я такого не видел. У большинства стойбищных жителей есть квартиры в Когалыме, Лангепасе, Покачах, Русскинской и Тром-Агане. Не скажу, что на сто процентов, но у 70-80 процентов есть жильё в городах. Поэтому нельзя говорить, что плохо живут. Как у всех: кто хочет – тот зарабатывает и живёт хорошо; кто не хочет – налегает на «зеленый змий», соответственно, у него ничего нет.

– Таких людей много?

– Нет. В 1990-е годы поветрие пошло, была повальная кодировка. Большинство людей держатся. Но бывают несчастные случаи из-за этого.

–То есть, массового алкоголизма среди ваших ханты нет?

– Нет.

– В разговоре вы упомянули, что коренные жители ездят в санатории. Это стойбищные люди или поселковые?

–  И стойбищные, и поселковые в том числе. Некоторые ездят в Сочи и Анапу, различные санатории Тюменской области. При предоставлении соответствующих документов мы оплачиваем полностью расходы на лечение и протезирование зубов. Для этого они ездят в близлежащие города Когалым, Лангепас и Покачи, где находятся лечебные учреждения. Просто в одно время столкнулись с тем, что из Сургута они привозили справки, где стоимость лечения была в два раза больше, чем в наших базовых городах. Провели анализ и объяснили коренным жителям, что мы должны платить адекватные деньги. Все всё поняли.

– Сколько молодых людей учится в сузах или вузах при финансовой поддержке «ЛУКОЙЛа»?

– В среднем в год в высших учебных заведениях 5-7 человек будет. Если брать колледжи, то на рабочих специальностях обучается до 30 человек в год.

– Знаю, что коренных жителей трудоустраивают в подразделения «ЛУКОЙЛа». На какую работу?

– Стараемся трудоустроить коренных жителей на специальности, которые есть на нашем предприятии. Без специального образования никого не устраиваем. Чтобы представители коренных малочисленных народов Севера были трудоустроены, значит, должны получить рабочую специальность, которая используется у нас на производстве. Прежде чем будут трудоустроены, они проходят собеседование, где определят уровень квалификации согласно обучению. Комиссия на каждом территориальном предприятии опрашивает на степень профпригодности и знание своей профессии. Если человек справляется с данной задачей, то трудоустраивается оператором по добыче нефти, оператором котельных или насосных установок. Специальности у нас есть различные. Вчера обращался автослесарь, но у нас таких рабочих мест нет. Рекомендовали транспортному предприятию, которое имеется в городе, чтобы тоже трудоустраивали коренных жителей.

– Сколько человек у вас работают?

– Операторов по добыче нефти человек восемь-десять. Операторов котельных, девушек, с десяток. В целом 25-30 человек.

– Раз работают операторами, видимо, живут в селе или городе.

– Они живут по-разному. Например, на территории традиционного природопользования № 6 Ульт-Ягунского сельского совета Сургутского района работает представитель коренного населения вахтовым методом оператором по добыче нефти. Вахту отработает и занимается традиционными занятиями. Когда едет на вахту, этим занимаются родственники.

– С девяностых годов на восток округа проникли секты. Среди стойбищных ханты теперь тоже есть сектанты. Что-то положительное есть в том, что они находятся в секте? Я знаю, что сектанты прекращают принимать алкоголь.

– Не вижу никаких положительных моментов вообще. Секта – это что-то привнесенное. По-моему, какое было у коренных жителей вероисповедание до них, такое и должно остаться. Если я православный, значит, должен ходить в церковь. Если язычник, значит, должен молиться Торуму. С чем связано появление сект? С тем, что денежные средства и материальные ценности несут туда. Секты просто обирают народ. Например, на одной ТТП, где есть секта, было предложение, чтобы денежные средства и товарно-материальные ценности отдавали не главам родовых угодий, а одному человеку, и он бы их распределял. Мы с этим не согласились. Потому что это нужно было, чтобы деньги уходили в секту, а народу давали минимальное количество или вообще ничего не давали. 

– Кто-то борется с сектами? Например, администрация или полиция?

– Не знаю. Я был на съезде «Коренные народы. Нефть. Закон». Общественная организация коренных малочисленных народов «Спасение Югры» с трибуны озвучила, что секты оказывают негативное воздействие на коренных жителей. На мой взгляд, противодействие сектам в большей степени – это задача общественных организаций, как «Спасение Югры» и Ассамблеи представителей коренных малочисленных народов Севера при Думе округа. Полиция, наверное, может только незаконные действия в рамках Уголовного Кодекса пресекать. Как мы, недропользователи, можем вмешаться? Верить или не верить, в кого верить – не можем рекомендовать.

– Часто ли жителям стойбищ приходится переселяться с насиженных мест? Ведь в одном месте пробурили, выкачали нефть и потом продвигаетесь на другую территорию.

– Наши объекты нефтедобычи и земельные отводы составляют от одного до восьми процентов от всей территории традиционного природопользования (ТТП). Поэтому такое количество земли в процентном соотношении позволяет вести традиционный образ жизни на ТТП и не переселяться в другие места. И использовать землю даже на тех территориях, где находятся нефтяные объекты. В частности, Правдинское месторождение, где кусты построены, и амбары уже выкачаны. Олени в летний период там спасаются от гнуса, никто этому не препятствует. Я не вижу препятствий для ведения традиционного образа жизни на месторождениях. К тому же работники предприятия предупреждены, как вести себя на ТТП.

– И все равно, наверно, бывают жалобы со стороны коренных жителей?

– Регулируем процесс. Если возникают какие-то нюансы, устраняем их, чтобы всё было хорошо. Жизнь такая штука, что просто так всё хорошо не бывает. Люди разные, соответственно, бывают и жалобы, и заявления. В основном на то, что на родовые угодья территорию традиционного природопользования приезжают рыбаки. В отличие от других предприятий, в которых с этим вопросом немножко по-иному, мы не допускаем посторонних лиц на родовые угодья.

– Как вы можете охарактеризовать экологическую ситуацию на месторождениях «ЛУКОЙЛ-Западная Сибирь»?

– Экологическая ситуация у нас нормальная. «ЛУКОЙЛ» и «ЛУКОЙЛ-Западная Сибирь» работают по программе экологической безопасности предприятий. По данному направлению у нас есть сертификаты качества вплоть до международного образца. По данным Росприроднадзора и Службы по контролю и надзору в сфере охраны окружающей среды, объектов животного мира и лесных отношений, в этом плане мы всегда на первых местах.

– И всё равно у «ЛУКОЙЛА» бывает порывы и разливы нефти.

– Мы работаем не в вакууме, а на земле. Соответственно, бывают и порывы, и разливы. Но всё построено таким образом: идёт локализация порыва, откачка жидкой фракции и замена трубопровода. Конечно, стараемся опережать аварию, чаще делать замену трубопроводов. По экологической ситуации среди недропользователей округа мы – одни из лучших. И по замазученности у нас одно из лучших мест.

– Когда езжу по востоку округа, невольно обращаю внимание, что через каждые 10-15 метров грунтовые или бетонные дороги. Не понимаю, зачем нужно столько дорог? Есть ли в этом производственная необходимость?

– Не знаю, мне трудно ответить. Дороги нужны, чтобы из точки А проехать в точку Б. Если есть действующая дорога, значит, она связана с объектом, который необходим. Хаотичного ничего не бывает. До того, как начнем осуществлять строительство, схему размещения объектов, включая дороги, согласовываем с коренными малочисленными народами Севера. Когда это согласуем, после этого даётся задание на проектирование. Дальше проект проходит государственную экспертизу, утверждается и происходит землеотвод. Землеотвод проходит согласование со всеми заинтересованными лицами, включая исполнительные органы власти, которые тоже согласовывают расположение данных объектов. Когда дело подходит к строительству, со стороны государственных органов и общественных или иных организаций, размещение объектов уже согласовано. Кроме того, забыл упомянуть, проводятся общественные слушания по строительству тех или иных объектов. Общественность, которая проживает на данной территории, и которая заинтересована в её развитии, тоже высказывает своё мнение. То есть просто так ничего в нашей стране не построишь.