Есть люди, рядом с которыми тепло и уютно. Их сразу как-то признаёшь своими. Они с первой встречи располагают к себе, будто ты знаешь этого человека давно. Они словно несут свет и освещают всё вокруг себя. И потом вспоминаешь их очень долго, восхищаешься ими и, наверное, уже никогда их не забудешь.

В феврале этого года я познакомилась именно с таким человеком. Это Галина Васильевна Собянина (в девичестве Мултанова) из села Большого Атлыма. Она всю жизнь проработала фельдшером, лечила и спасала людей.

Родилась Галина Васильевна в Сургутском районе в 1940 году. Отец – ханты – Василий Николаевич Мултанов, а мама русская – Елизавета Георгиевна Бронникова (она из ссыльных).

– Отец когда-то с братьями в Сургутский район приехали из Казыма после Казымского восстания. И стали не Молдановы, а Мултановы. Об этом мне мама рассказывала. Конечно, много чего они не говорили, мама у меня сама была из раскулаченных. Она мне рассказывала о том, как они с отцом познакомились, как стали вместе жить. Она работала дояркой. А ферма была через реку от посёлка. Отец к ней ездил на лодке-обласке, а доярки увидят его и кричат ей: «Елизавета, вон твой ханты едет». Он за ней тогда ухаживать начал. А потом они поженились. Он до этого женатый был. А жена от него ушла и оставила ему девочку. И когда его дочери исполнилось 18 лет, он только тогда женился на маме. И вот в 1940 году я первая родилась, в 1942 году – сестра. Сестре три месяца было, когда осенью 1942 года отца забрали на фронт. В 1943 году осенью он погиб. Воевал всего год. Где-то под Ленинградом погиб. Я всё узнавала, ничего найти не могла. Сейчас, говорят, опять ищут, скажу своим дочерям, чтобы нашли.

Мама у Галины умерла в апреле 1955 года. Ей тогда шёл 15 год. Их с сестрой сразу забрали в интернат. Сестрёнка училась в 6 классе, а Галя в 7. Мама до этого два года не поднималась с постели, болела. Девочки сами за ней ухаживали. Галина Васильевна вспоминает:

– Нас забрали в интернат. Я ничего плохого про интернат не скажу. Нас никто не обижал. У нас мама в интернате работала. И весь интернат к нам ходил в гости. Мама всегда угощала их хоть кусочком хлеба, поила чаем. Без чая ребятишек не отпускала. И когда мама умерла, в интернате все ребятишки жалели нас, ухаживали за нами. И даже в училище, наши сургутские парни не давали меня обижать. Они грудью вставали за меня. Никто даже пальцем не смел задеть.

Раньше же в интернат к 1 сентября привезут и только в июне обратно увозили. Не было никаких каникул. Пожили мы в интернате немного. Ну, или мы с мамой и бабушкой вчетвером жили, или в интернате столько народу. Взяла я свою сестру, пошли мы к тётке, к маминой сестре. Пришли, я говорю: «Тётя Шура, дядя Витя, возьмите нас к себе жить!» «А что, вас в интернате обижают?» Я говорю: «Нет. Просто не хотим там жить». «Так, Галька, в интернате же хорошо кормят. А у нас здесь только картошка да хлеб». «Пусть картошка да хлеб, но возьмите нас к себе!» А у них своих пятеро было. И нас двоих взяли. Да, картошка и хлеб, а что больше? Но факт тот, что мы дома жили. Я потом 7 классов окончила, поступила дальше учиться, а всё равно ездила к тётке, как домой. У меня там ещё жили тётки, я к ним только в гости ходила. «Почему не приходишь к нам, мы вам такие же тётки?», а я в ответ: «Нет, мой дом у тёти Шуры».    

Я четыре года училась в Ханты-Мансийском медицинском училище. Это было в 1955 году. Осенью поступила, а весной в 1956 году в марте заболела туберкулёзом. Одежды-то путём не было, простыла. Надо экзамены сдавать, а я в больнице пролежала. В августе выписали из больницы, а с 1 сентября снова на первый курс пошла. Вот и вышло, что я четыре года училась.

В 1959 году окончила медучилище. Пришли мы в окрздравотдел за направлениями на работу. Дошла очередь до буквы М, нас прочитали: «Мамарова, Мокрова, Молданова, Мултанова, ваши документы забрал врач из тубдиспансера. Идите к нему и договаривайтесь, как работать будете». Пошли мы, а врач тоже молодой был, звали Виктор Петрович Гринёв, он говорит: «Девчонки, выходите с 1 июля работать». Мы говорим: «Так нам же июль отдыхать надо». «Девчонки, я вам потом отдых дам. Я всех сестёр старых отпустил, работать некому». Тогда там два отделения было, детское и взрослое. И вот мы начали работать. Я во взрослом с Клавой Мокровой, а Маша Молданова с Фаей Мамаровой в детское отделение пошли. Сутки дежурим, сутки спим. Народу, коридоры все заставлены койками.

А потом я вышла замуж, муж – ханты, родом из села Большого Атлыма, туда и переехали. Пять лет работала акушеркой. Роды все здесь принимали. В основном все ханты были, по-русски почти не говорили, особенно старые. Семьи, в основном, были большие, по 7-11-12 детей был. Семья с пятью детьми считалась маленькой. Мы принимали всех в Фельдшерско-акушерском пункте (ФАП). Со мной работала Полина Александровна Жданова из Кондинского района. Она тут всю жизнь и проработала, тут и умерла.

Через 5 лет я поехала жить в Сотниково. Мы обслуживали население деревень Сотниково и Подгорный. Я раз моложе была, мне приходилось ездить на вызовы. Потом в 1976 году приехала обратно в село Большой Атлым. Здесь стала заведующей ФАПом, работала до 1999 года. С 1 октября 1999 года пошла на пенсию.

Я, может быть, и ещё бы работала. А потом-то роды же здесь запретили принимать, а я приняла роды у своей дочери. Я до сих пор не считаю, что я виновата, потому что мы раньше осматривали, слушали и диагнозы точно ставили, у нас все в срок рожали. А сейчас УЗИ, дочке сказали, что она родит в конце сентября. Я пришла с работы, а дочка дала мне пообедать, а потом говорит: «А у меня схватки начались». Я говорю: «Как схватки? Ты же после 20 сентября должна рожать, а сегодня только второе». Я в больницу звоню в райцентр – село Октябрьское, вертолёт вызвать, вертолётов нет. Только родился ребёнок и вертолёт сел. Тогда Лёня Бобрик работал диспетчером, он и вызвал вертолёт. На следующий день прихожу на работу, главный врач звонит, ругается. Полмесяца с ним ругались, почему я роды приняла. Я сначала-то молчала, а потом надоело всё, домой прихожу расстроенная. Дочь мне говорит: «Да уходи ты, у тебя уже 40 лет стажа». И я написала заявление. Главврач на следующий день звонит и говорит: «А что сразу уходить-то?», я говорю: «А сколько можно ругаться? Всё, через 2 недели увольняйте». И ушла на пенсию.

У меня четверо детей: три дочери и один сын, 10 внуков и уже 8 правнуков.

Жители села и сейчас звонят, приходят. Я же их почти всех приняла. Они звонят: «Тётя Галя, можно я к вам приду?» «Приходи». Врачи приедут, напишут им назначения. Они приходят и просят, чтобы я посмотрела, правильно или нет, лекарство назначили. Я им говорю, что я же фельдшер, а вам же врачи назначают. Нет, всё равно просят посмотреть. Я посмотрю, знаю, какие они лекарства не переносят, говорю: «Это не пей, а то тебе плохо будет, а это можешь. Вот этим замени!»

Здесь у меня есть названная сестра Любовь Дмитриевна Шмелёва. У меня ведь здесь никого с моей стороны нет, в Сургуте-то полно родни. А она из Больших Юрт, у неё тоже здесь никого. Мать у неё умерла, мы с её матерью дружили. Она говорит: «Тётя Галя, давай будем сёстрами! Ты мне старшей сестрой будешь». Вот мы так сёстрами и стали.

Муж у меня в 1991 году умер, уже 29 лет будет, как его не стало. Я сейчас живу с младшей дочкой и зятем. У них два сына, они вместе в армии служат. Вот одного из внуков и принимала на свет Божий. В июне месяце оба должны из армии вернуться. Вот так и живу.

Хочется пожелать Галине Васильевне, этой доброй и улыбчивой женщине, долгих лет счастливой жизни. Прежде всего, здоровья, чтобы дети и внуки заботились о ней, радовали её. Пусть боги нашей земли берегут её и её семью.

Надежда Вах