В Нягани на празднике «День рода», посвященном истории хантыйских и мансийских родов, познакомилась с семейной парой Светланой Гавриловной и Александром Владимировичем Курбатовыми. Они постоянные участники мероприятий, связанных с культурой коренных народов округа, которые проводятся в городе.

Он родился в Ханты-Мансийском районе, она выросла в Октябрьском районе. Александр по матери из хантыйского рода Мамыкаевых, который относится к иртышским (юго-западным) ханты – тангат ях (иртышские люди). Он 1951 года рождения, поэтому его детство и молодость прошли при советской власти. О жизни в то время и сейчас он рассказал в беседе с журналистом.

Александр Курбатов:

– Я родом из-под Ханты-Мансийска, из посёлка Цингалы. Там прожил всю сознательную жизнь. Родился рядом в Бобровке, месяца 4-5 мне было, когда оттуда переехали в Цингалы. Вся родня по отцовской и материной линии жили в Цингалах. По матери мы – остяки. Мама Надежда Ефимовна Мамыкаева, дед Ефим Ермолаевич Мамыкаев. Речка там названа его именем, там у него был запор, котцы делал и рыбачил. Почему так назвали? Он в этом месте девять лошадей утопил, когда весной рыбу возил. Речка глубокая, хоть и узкая. Как лошадей утопил, так Ефимкиной речкой и назвали. Там же его угодья были, охотился, оленя и лося стрелял.

Правда, своих оленей мы не держали, а диких оленей было тьма, пока железную дорогу не построили, сотнями голов табуны ходили. Потом как железку до Приобья построили, уже меньше оленей стало переходить к Иртышу. Иногда попадались совхозные олени. Допустим, олень совхоза «Саранпаульский», где в то время много оленей было. За осенний забой, я – свидетель, по шесть тысяч голов забивали. А оленины по округу раньше шибко и не было, вся шла в Чехословакию или еще куда-то через Свердловск. В Ханты-Мансийске тогда нет-нет да и продавали оленье мясо. Я помню, как в Новоаганске в столовой из оленины готовили и в магазинах продавали. После восьмого класса в Цингалах пошел работать. Учиться в девятом классе здорово не пошло, я говорю: «Мамка, не буду учиться». Она мне: «Раз не хочешь учиться, иди работать. Чтобы завтра был на работе». Всё. Как отрезала. Куда-то поступать уже было поздно, везде приём закончился. Следующей осенью можно было выучиться, в ДОСААФ не прорваться, а вот на тракториста или в Речное училище можно было поступить. В общем, никуда не поступил, пошёл к Ф.К. Салманову, устроился на буровую. Сначала на помощника бурильщика ездил учиться, потом на бурильщика в Тюмени выучился. Затем на одном месте работать стало скучно, в то время бригады шабашников организовывались, вот я по шабашкам начал плотничать. Вокруг Ханты-Мансийска в совхозах зверофермы строили и скотные дворы ремонтировали. Года три так ездил. Потом во второй раз женился, и с женой переехали в Нягань. Первая жена умерла, была русская. Вторая жена – ханты, она из известного в Нягани рода Хаймазовых.

В Нягани с 1980 года живу, и все время на стройках работал. Сначала в СМУ-5 работал. Строительство города я начал с самого первого дома в 1-м микрорайоне, когда работал ПМК. Мы же и построили первые три дома в Восточном микрорайоне. Последний мой объект – Торгово-Развлекательный Центр «Oasis Plaza».

Сейчас на пенсии, сын мотор-иномарку купил, чтобы помочь ему рассчитаться с кредитом, я вышел на работу. А весной только лёд сойдет, на новом моторе поедем на рыбалку. Я раньше ждал, как бога, окончания рабочего дня и сразу бежал на рыбалку. Хорошо здесь тогда рыба ловилась, это была самая рыбная речка в Октябрьском районе. По сотне с лишним рыбин на петлю ловил, на выбор: какая нравится, вытаскивай. Сейчас, конечно, нет столько рыбы.

У меня был свой дом, в посёлке мне выделяли место за Домом культуры. Раньше проще было взять участок под дом, сейчас даже под дачный участок сложно взять. Был пожар, дом сгорел, и землю продали. Потом от Отдела Севера квартиру получили. У нас два сына, внучка и внук. Старшему сыну тоже от Отдела квартира досталась. А младший с нами живёт. Никак не женится, 34 года. С работы придёт, компьютер и больше ничего его не интересует. Вот такая беда. Я ему говорю: «Лодка, моторы, ружья, всё есть, рыбачь, охоться». У старшего сына лежит душа к рыбалке, у младшего только компьютер и всё.

Я жалею, когда был Отдел Севера, тогда оформляли родовые угодья, Свете хаймазовские угодья предлагали, мы отказались. Тогда у меня техники не было, просто одна лодка, а на родовые угодья нужен был «Буран». Сейчас у меня УАЗик есть. Ещё из-за чего не взял? Раз возьмешь землю, значит, там надо находиться, присматривать. В Цингалах на меня и брата родовые угодья записаны. Но переезжать туда не хочу, уже привык жить в Нягани. Лет 15 дома не был, никак не получалось. Потом на похороны среднего брата ездил. В прошлом году съездил помочь по строительству дома, заодно могилки родителям и дедам подправили. В общем, вот так живём, на жизнь не обижаемся. Сейчас плохо живёт только ленивый, и кто с водочкой дружит.

Внук хантыйскому языку учится. А мы – балбесы. В детстве в Цингалах некоторые жители на хантыйском разговаривали, мамка моя стеснялась говорить. Раньше люди стеснялись, что нерусские, а ханты. Тогда такое время было. Как советская власть установилась, стыдно, что ли было, что мы ханты. Обзывали нас. Я никогда не стеснялся. Даже бил тех, кто меня обзывал.